Визуально единственной опорой поднятой метра на три от пола круглой сцены была искрящаяся колонна, заполненная серебряной спиралью. С первыми тактами музыки спираль начала утекать вниз, и по ставшему прозрачным столбу вверх медленно проплыла замершая, обхватив себя руками, фигура в светло-сером обтягивающем трико без рукавов. Оказавшись на сцене, Алекс так же медленно раскинул руки в стороны, тряхнул запястьями - за музыкой Ванда не услышала их звона, лишь увидела, как взметнулись стайки искр от бубенцов, - и сорвался с места, вращаясь так быстро, что косы слились в мерцающий серебристо-сиреневый диск вокруг головы.
Единой плавной волной, не переставая вращаться, танцор тёк вверх по ступенькам сужающейся кверху ажурной винтовой лесенки, уверенно чувствуя опору то босыми ступнями, то ладонями, поскольку вращение захватило постепенно все измерения вокруг него - он как будто переворачивался во всех плоскостях одновременно, так что зрители не успевали уловить переход одного движения в другое, - и вдруг, дойдя до вершины, замер, зацепившись коленом за висевший над лестницей обруч, раскинув руки, запрокинув голову и касаясь кончиками кос верхней ступеньки. Музыка взвилась вверх - и вверх же рванул обруч, унося на себе внезапно обмякшую хрупкую фигурку.
Свод над сценой сомкнулся. В зале зажёгся свет.
Тихая поначалу, через несколько секунд музыка над танцполом набрала свою обычную громкость, и поток танцующих, завихряясь вокруг колонн, скрыл от Ванды выход из гримёрных. Она допивала уже второй коктейль, когда её талию обвили покрытые сине-сиреневым узором руки.
- Привееет, - Алекс коснулся её уха губами, - ну как тебе?
Не ожидавшая такого интимного жеста девушка отшатнулась и тут же пожалела об этом, потому что Алекс немедленно отстранился и облокотился на стойку рядом с ней.
- Красиво, - он довольно улыбнулся. Глаза у него сверкали, жесты были шире и свободнее, чем обычно. Она ещё ни разу его таким не видела. - Ты ещё сегодня будешь выступать?
- Да, часа через полтора, в следующем блоке. Пойдёшь на танцпол?
- Я ещё, кажется, слишком трезва. А ты пойдёшь?
- Ага, а то мне мааало, - мяукнул Алекс. - Только попью, - он почти лёг на стойку, дотягиваясь до рукава бармена, который, только бросив на него косой взгляд, почти сразу же выставил перед танцором стакан чего-то ядовито-голубого с плавающим сверху шариком мороженого.
Ванда с интересом изучала этого нового Алекса, пока тот самозабвенно тянул свой коктейль через соломинку, прикрыв от удовольствия глаза.
- Вкусно?
- Спрашиваешь! - он явно подцепил у неё это выражение. - Хочешь попробовать?
Девушка кивнула, и он передвинул к ней стакан. Напиток оказался неожиданно очень слабым и очень сладким. Ванда непроизвольно скривилась:
- И как у тебя внутри ничего не слипается...
Алекс расхохотался:
- Слипнется обязательно! Когда-нибудь потом, - и добавил таким тоном, как будто это буквально всё объясняло:
- Мне же ещё выступать сегодня.
Девушка опять не нашлась, что ответить.
- А кто тебе номера ставит? Такой стиль интересный...
- Да никто в общем. Я их придумываю, потом показываю куратору, иногда он просит что-то убрать или добавить, но чаще так и оставляем. Просто никто лучше меня не знает, что я могу, - это прозвучало не хвастовством, но констатацией факта.
- Потрясающе!
Танцор опустошил коктейль, облизнул соломинку и обернулся к танцполу:
- Надоест сидеть - присоединяйся, - он неожиданно провёл пальцами по её руке, отчего у неё по спине пробежали мурашки, и умчался вниз по ступенькам, на ходу кивая знакомым, которых у него тут, оказывается, было немало.