Альфа открыл глаза и тут же снова их закрыл, пытаясь поймать ускользающую картинку небывалого, нереального города без купола, где можно танцевать, трогать меховых живых существ и ходить одному по улицам - и ничего за это не будет. Ничего ярче и прекраснее он за свою жизнь не помнил. Горло сдавило, словно чужой сильной рукой, при мысли о том, что сны никогда не повторялись... Так, стоп. Слово “сон” принадлежало как раз тому городу. Вместо купола там... правильно, небо. Небо - синее. Город - Хонконг. Меховые существа - кошки и собаки. На Восточной Ли Юэн Рейден купил ему сотню копеечных тонких браслетов, “чтоб дольше терял”.
Рейден.
Альфа резко сел в постели. То есть сел бы, если бы под рёбрами не взорвалась острая боль, а так он вскинул голову и уставился на разноцветное пятно в изножье. Глаза отказывались фокусироваться, но мозг упрямо подсказывал, что это ваза. С живыми цветами. Танцор попытался всё же приподняться, но обнаружил, что пристёгнут к кровати широкими эластичными лентами поперёк корпуса и на запястьях. От лент к изголовью отходили разноцветные проводки. Тела ниже разламывающихся от боли рёбер как будто не было, во всяком случае, ни морщинки не появилось на натянутой простыне, которой он был укрыт до талии.
Паническое чувство беспомощности нахлынуло совершенно внезапно. Альфа рванулся снова и снова, пытаясь освободиться, игнорируя боль и истерический писк каких-то приборов над головой, лишь бы убедиться в том, что он может двигаться, что у него вообще ещё есть ноги. Ему захотелось кричать, но стерильная лабораторность помещения словно кляпом заткнула ему рот, как будто снова грозило неминуемое наказание за любой звук, за любую эмоцию, и торопливо приближающиеся шаги по коридору несли с собой новую боль и новый страх...
Дверь с шорохом уехала вбок и в палату вошёл незнакомый Альфе мужчина в голубом комбинезоне. Танцор замер и сжался, с ужасом понимая, что притворяться спящим уже поздно.
Мужчина окинул Альфу быстрым взглядом, не глядя щёлкнул чем-то у него над головой, отчего невыносимый пищащий звук наконец прекратился, и склонился почти к самому его лицу, пристально вглядываясь в распахнутые глаза.
- Как зовут, помнишь? - внезапно спросил он.
- А-семьсот пять, полностью дееспособная мо... - заученный ответ соскользнул с губ раньше, чем мальчик успел удивиться непривычности формулировки, но его прервал на полуслове знакомый голос:
- Альфа, не дури!
Мужчина в комбинезоне гневно обернулся к вошедшему:
- Да кто Вам вообще...
Всё ещё расплывчатая для Альфы фигура в дверном проёме сдвинулась в сторону, и вдруг оказалась ближе, а комбинезончатый согнулся со странно заведённой за спину рукой и издал какой-то бессмысленный хрип.
- Господин Таба, прекратите немедленно!
- Он его напугал!
- Отпустите медтехника, иначе Вас отсюда выведут!
Рейден неохотно выпустил мужчину из захвата, оставаясь всё же между ним и кроватью Альфы.
- Он напугал его!
Крохотная темнокожая женщина в таком же голубом комбинезоне решительно обогнула их обоих и наклонилась к оцепеневшему танцору:
- Спокойно, малыш, спокойно, я их всех сейчас отсюда выгоню, если будут шуметь, - её руки деловито порхали по кровати, ослабляя фиксирующие ленты, поправляя вырванные проводки, разглаживая подушки, - как тебя зовут, родной? - тот же вопрос, словно между прочим заданный этим мягким ласковым голосом, заставил Альфу опять дёрнуться и с неизъяснимой надеждой выдохнуть:
- Алекс...
- Ну вот и умничка, Алекс, лежи спокойно, тут к тебе друг пришёл, а я сейчас вернусь... - не переставая что-то бормотать, она цепко ухватила за рукав возмущённого медтехника и повела его к выходу.
- Рэй...
- Ну что, кошколюб, доспасался? За руль не пущу больше, всё... - Рейден тяжело плюхнулся на отодвинутый от стены стул и гневно уставился на мертвенно-бледного мальчишку.
- Рэй... мои ноги... их отрезали?
Рыжий аж поперхнулся от такого вопроса:
- Ты что, придурок, что ли? Да у тебя две трещины и вывих, ты через месяц будешь прыгать как новенький!
И тут от облегчения Альфа вдруг разрыдался. Он скулил и всхлипывал, а слёзы лились из-под зажмуренных век и попадали в уши и рот. Рейден покачивался на стуле и со скучающим лицом обрывал лепестки с букета в вазе, потому что всё, в общем-то, было нормально.