Не подставляй плечо мне - ты не выдержишь,
Сломаешься, как прутик, пополам.
Я регулярно сбрасываю бывшее
И всё равно таскаю всякий хлам.

Не ставь всё на кон, не рискуй бессмысленно,
Не зная правил, не влезай в игру:
Здесь неверна бинарность "ложь и истина",
Здесь все поля мои, все карты врут,

Все кости выпадают вниз шестёрками,
Все джокеры сбегают из колод.
Не бей моих зеркал - себя осколками
Не рань, ведь ни к чему не приведёт:

Я измеряю время человечее
Мгновеньями, разбитыми на стих.
Не уповай на близость - все размечены
Задолго до - на прочих и своих.

Чтоб уйти за предел, надо прежде дойти до предела,
Не нарушить границ тем, кто близко к ним не подходил,
А бывает - дойдёшь и уже не останется сил
На единственный шаг. И застынешь, ни шагу не сделав...

Здесь не видно преград, но ты знаешь, что это - граница.
За последней чертой на снегу - уходивших следы
Цепко держат твой взгляд посреди ледяной пустоты.
Если долго смотреть, то в глазах начинает двоиться.

Не тебе здесь судить, с поражением или с победой
Уходили они. Ты всего лишь дошёл до черты,
А за ней на снегу - ворох рваных цепочек - следы.
Ни один отпечаток не смазан ушедшими следом.


Не нравится, возможно, потом перепишу.

Забудь меня холодным сентябрём.
Несмятою постелью осень стынет.
В единственном числе живи отныне:
Не будем, не увидим, не споём,

Не упадём в осеннюю траву,
Невыносимо пахнущую солнцем,
И колокольчик вслед не засмеётся,
И стыдно нам не будет поутру,

Не встретимся в холодном сентябре,
Не будем пить, не чокаясь, за павших,
Ты постепенно станешь меня старше,
И может быть, в конце концов - мудрей.

Принимай новичков, капитан, - новобранцы, салаги,
Молоко на губах, а уже угодили в штрафбат.
Будь то воля твоя, не привёл бы их даже к присяге,
У тебя тех же лет быть могли бы уже сыновья.

Ты не глядя способен назвать общий пункт личных файлов -
По нулям дисциплина, ответственность, самоконтроль,
И ты знаешь, кого занесло сюда чисто случайно,
А кому ты и сам в эти графы проставил бы ноль.

Стойкой "смирно" назвать это сможет ну разве что жаба,
Да и то близорукая... впрочем, под взглядом в упор
Подтянулись, хотя выбран был самый мягкий из взглядов,
Но хватило - недаром же ты капитан до сих пор.

Страх в глазах, шерсть торчком, - ба, один меховой, точно кошка,
Не придётся ли коку вводить молоко в рацион? -
С перепугу дерзят и для них всё ещё понарошку,
Повзрослеют потом, если вдруг доживут до "потом".

Принимай новичков, капитан. Говори им о долге,
И о крови, которой с мундиров смывают дерьмо.
А о том, что они здесь подольше, чем просто надолго,
Догадаются сами. Как ты догадался давно.

Я полупьян и не вполне в себе.
Бледнеет небо, лес прозрачный стынет,
Морозило под утро - на траве
Лёг сединою первый робкий иней,

Ложатся листья клёнов на тропу,
Привычных здесь - канадских, пятипалых,
И я иду по ним, как по ковру
Или потоку рыже-алой лавы.

Пробита грудь, как сталью, сентябрём,
Кровь превратилась в листья под ногами.
И я твержу себе: мы не умрём,
Пока хоть кем-то наконец не станем.

Уходить. Чёрт возьми, но куда?.. Нас загнали в границы,
Мы позволили сами надеть на себя поводки,
Мы хотели из клеток, в неволе рождённые птицы,
Но открытое небо пугало нас пуще земли.

Крепость стен, хрупкость уз - мы теряли друг друга так просто,
Не посмев ни на миг предпочесть зыбкий мост под ногой
Нашим прочным домам. И с тоскою глядели на звёзды
Из окон поездов, нас везущих как будто домой.

Наше злое "не здесь" так мешает забыть и забыться,
Усмотреть некий смысл в равнодушных размеренных днях.
Снится небо и смерть и родные забытые лица,
Оставляя наутро лишь грусть и приглушенный страх.

Над водою туман, красным маком костёр распластался,
И гитара в руках выдаёт сокровенную боль.
От себя самого ни один из нас, в общем, не спасся.
Только пусть замолчат голоса, что зовут нас домой...

Земля чужая, сбереги его,
Как сберегла бы птицу или зверя,
Монах сказал, что каждому - по вере,
А ты его за так, как своего.

Земля родная, полно ревновать,
Земле чужой отдав родного сына,
И против воли став ему чужбиной,
Пойми меня, как мать - другую мать.

Земля чужая, будь к нему добра,
Я отплачу, придумать только, чем бы,
Но если ты ему готовишь беды,
Отдай их мне, не думай, что стара,

Переживу, стерплю, забуду счёт.
Земля чужая, стань ему родною!
Он быть хотел для родины героем...
Пусть на чужбине счастье обретёт.

Что тут не врёт, так это гироскоп,
Забавы для висящий на проходе.
Врач, навигатор и второй пилот
Стучатся лбами, прочие заходят,
Не наклоняясь. Кулера поют,
Проталкивая воздух сквозь решётки.
Нехитрый механический уют
Да пара голограмм, не слишком чётких, -
И я готов вообще не вылезать,
Как врач из лазарета, повар с кухни.
Мой ложемент, конечно, не кровать,
Но всяко лучше, чем полночи нюхать
Табак и пот, носки и перегар
В стерильном кубрике на два десятка коек.
Полэкипажа знает мой удар
И оставляет потому в покое,
А мне и хорошо. Я третий час
Свой правый сервопривод калибрую.
Нет, капеллан, твой бог мне жизнь не спас.
Но тот механик мне собрал вторую.

Удивительно всё же, насколько меня на этом цикле мотает от стёба до ангста. Лично мне, кстати, стёбные нравятся больше. А вам?

Перебирать слова, не найдя - смолчать,
Перевернуть голографию вниз лицом.
Взлёт был назначен на предрассветный час,
Город лежал, опоясываясь кольцом
Из магистралей - огненных быстрых рек.
Девушка с голографии не пришла.
Впрочем, она, конечно, права вполне -
Смысл прощаться? Жалкий клочок тепла
Не сохранишь в себе до конца пути,
Я позабуду, веришь... Ну да, ты прав,
Да, я могу по памяти начертить
Профиль её, ни на линию не солгав!
Пристально смотришь, слушаешь и молчишь,
Трогаешь тонкими пальцами мой висок...
Нет, на губах - не кровь, не пугайся, лишь
Солоноватый тёплый томатный сок.

Для каждого найти свои слова,
Крупицу смысла, повод не сдаваться...
Ты здесь одна, ты здесь вдвойне одна -
Святая мать для несвятого братства.
Среди вдвойне неправильных самцов,
Забывших своё место в этом мире,
Ты чтишь любого из чужих богов -
Чтобы они их просто не забыли.
Врач говорит, что ты - живой реликт
Матриархальной дополётной эры,
А сам приходит и молчит, молчит
И слушает, как ты даёшь им веру.
Быть исповедницей для двух десятков душ -
Наверно, это что-нибудь да значит,
А то, что их уклад нелеп и чужд -
Ирония Богини, не иначе.
Поэтому, садясь в десантный бот,
Ты вновь включаешь все каналы связи
И "Смерть с тобой", и "Бди!", и "С нами Бог!" -
Для всех одно, но каждому - по фразе.

Витийствовать, вийонствовать, виниться
Перед Тобой в безумии своём,
И разбиваться о слепые лица
Пронзительным непрошеным дождём,
Плясать на проволоке над кострами,
Пить чьи-то голоса из темноты,
Не воскрешай нас, Господи, мы сами,
Мы сами встанем, как поманишь ты,
И будем - клавиши твоим органам,
И будем - золотом твоей казны,
По площадям сквозь дыры из кармана
Рассыпемся и разлетимся мы,
Размениваясь на краюхи хлеба
И падая под ноги танцовщиц,
И Ты раздашь долги и станет небо
Бесплатным для бездомных и для птиц.

Танцевать и плакать, душа моя, танцевать и плакать,
Золотые листья кидать в огонь, запевать тоску,
В полнолунье из дому выходить на бесшумных лапах,
Я не буду первым, кто на беду на пути уснул,

Я не буду первым, да и последним уже не буду,
Уходи с рассветом, душа моя, кровь смывать в реке,
У дороги спать - места хуже нет, уходи отсюда,
Заплетай следы, весь твой мир на тоненьком волоске,

Танцевать и плакать, душа моя, это тоже вечность,
Просто непроросшая, как росток под землёй и льдом,
Над болотом дальние огоньки, как простые свечи,
Возвращайся утром, душа моя, босиком в свой дом.

Я тоскую остро по Богу своего детства -
О Его чувстве юмора сняли с десяток фильмов,
О Его таланте картёжника всем известно,
А ещё Он любит кошек и просто милый,

Он не прочь скоротать денёк под коньяк и Баха,
И способен инкогнито влезть в богословский диспут.
Если веришь в Него, то живёшь по любви, не в страхе -
Невозможно бояться того, кто тебе так близок.

Он простой и понятный, Он любит тебя, как мама -
Целиком, всего, без поводов и причины,
И Он верит в тебя, так верит, что даже странно,
Вы, казалось бы, слишком различные величины,

Но под этим взглядом, полным любви и веры,
Ты почти всемогущ и точно почти бессмертен.
Знаешь, Господи, Ты у взрослых - какой-то серый.
Можно, я в Тебя буду верить в того - из детства?

Я бы носил свою девочку на руках,
Я бы любил свою девочку, как Аллах
Верных ему джигитов, как любит ночь
Нежный цветок рассвета, стекая прочь
Чёрным беззвёздным бархатом, как луна
Любит озёра, где не достать до дна.

Я б расшивал ей жемчугом башмачки,
Я б разжимал по пальчику кулачки
На рукоятках горских кривых ножей,
Все б мои слуги кланялись госпоже
Пуще, чем мне, и неслись бы на первый зов,
Нет, на движенье, не дожидаясь слов.

Я бы ласкал свою девочку от и до,
Я бы был птицей, вьющей своё гнездо,
Я бы любил до смерти и после бы
Не изменилось главное - я б любил,
Если б мы встретились до того, как вчера
В горло её вонзилась моя стрела.

Говорят, что вы все телепаты, что, правда? Молчит,
Только зыркает чёрными свёрлами глаз - даже жутко.
Я не знаю, с чем связан сегодняшний ранний визит,
И болтаю без умолку, пошлость цепляя за шутку.

Трое суток на воле - нежданный подарок судьбы,
Так зачем ты пришёл? Словно не было года бок о бок,
Словно не надоели друг другу до чёрта... Слышь, ты,
Так и будешь молчать? Ты сегодня до странного робок.

Впрочем, в нашей команде не сыщешь людей без причуд.
Слышишь, я прокололся, тебя тоже в люди зачислив!
Говорят, что вы все телепаты... и я всё шучу,
Болтовнёй заглушая дурацкие нежные мысли.

Одна редиска -
Ещё не снег, ещё не снег,
Одна сосиска -
Ещё не дождь!
домашнее

Я Вас любил и любовь быть может,
А может, вовсе и не любовь,
А может, дворник с похмельной рожей
Идёт на рынок скупать морковь,
А может, страус иль там кукушка -
Дурная птица что тот, что та,
Ты совершенно права, не слушай,
Всё, как замечено, суета,
Но что бы впредь ни случилось с нами,
Нас оправдает деталь одна:
Мир пластилиновый не растает,
Ведь в морозилке всегда зима.

23 апреля, в пятницу, буду читать свои стихи вслух. Местами по ролям.
Сбор с 19 часов. Шабаш начнём не позднее 20-ти и закончим... ну, когда закончим. Обычно нас часов до десяти-одиннадцати хватает.
Город - Москва. Станция метро - Пражская. Адресом отметившихся оделю приватно.
Да, незнакомым со мной приходить можно (заодно и познакомимся).
Чтонитьвкусненькое, включая выпивку, можно приносить с собой. Я лично собираюсь пить пиво, мне с ним не так страшно. Совершенномудрые захватят с собой кружку, я знаю.
Для материального выражения положительных эмоций будет выставлена шляпа. Отрицательные вам придётся унести с собой, квартира не моя, отмывать её потом не очень хочется =)

P.S. Принимаются заявки на лечебные пиявки. В смысле, на чтение конкретных текстов.

P.P.S. Распространять и рекламировать можно.

На последние деньги я выпью. А там - будь что будет.
Хоть пожар, хоть потоп, хоть в обшивке дыра, хоть в башке.
В этом секторе нас всех пучком записали вдруг в "люди",
Так давай по-людски, твою мать, мы ж не в гиперпрыжке,
Мы сидим в кабаке, что ж ты щуришься розовым глазом,
Закажи себе что-нибудь... Девушка, девушка! О,
Отзывается... Девушка, не огорошьте отказом,
Принесите мне пива! И нитробензол - для него.
Что ты щуришься, рожа? Смеётся - от рожи, мол, слышу.
Смейся-смейся, я сам при знакомстве с тобой громко ржал.
Мне плевать, что о вечере этом в досье мне запишут -
Ты опять нас привёл в этот порт, как по кромке ножа,
Как по лезвию бритвы, в зазор между смертью и смертью,
Так что пей, не стесняйся. За жизнь. Я сегодня плачу.
Не умею красиво сказать и погладить по шерсти...
Но спасибо, пилот. Дай хоть хлопну тебя по плечу.

Ничего здесь не запрещено,
Но по старой памяти - запретно.
Шорох, шелест жёсткой ткани, вдох,
Доза эндорфинов без рецепта.
Гладкость кожи, грубость чешуи,
Но ладонь не хочется отдёрнуть -
Просто сброс эмоций. Все свои,
Головизор ночью крутит порно
На любые вкусы, всех цветов,
Всех полов и всех известных видов,
Полчаса - и экипаж готов:
Что у всех тут в норме, так либидо.
Скрипнет койка, вес приняв двойной,
Кто-то спит, а кто-то ловит звуки.
Можно было б оправдать войной...
Брось, пустое. Это всё - от скуки.


[2010-04-02, поезд Москва-Самара]

Когда у тебя есть четыре руки,
В два раза сложнее их чем-то занять -
Как в школе. Но будут ли выпускники,
Не знает никто. И планета Земля -

Лишь символ чего-то, что ты не застал,
Заглушка на месте былых перспектив.
Достойной карьере - достойный финал:
Корабль без приписки, штрафной коллектив

И спирт как мерило. Его, как в тюрьме,
Меняют на курево, секс, рацион.
Прилипли к орбите, как мухи к смоле,
Обломки планеты, где мог бы быть дом.

Единственный врач на окрестный парсек,
Четыре руки, чтоб держать себя в них...
Ты вытянул чёртов счастливый билет
И, кажется, сможешь остаться в живых.


[2010-04-02, поезд Москва-Самара]