В Киеве лето, Киев = люблю.
Интернет есть очень эпизодически, так что что увидел - то увидел, что не увидел - то уже из Москвы, и вся работа там же.
Вчера отмахали больше 16 км, позавчера - больше 13 км. Странное измерение, потому что маршруты мерили вечером по карте прямыми отрезками, а ходили, разумеется, причудливыми зигзагами.
Либо у нас коллективные галлюцинации, либо за минувшие два года здесь развернули памятник Маэстро. Расстроены - раньше было лучше.
Нашли стену Дома, в котором. На стене нарисован троллейбус мечты (так и написано).
Захотели увидеть ладью с Лыбедью на носу - вскоре нашли её копию в совершенно неожиданном месте. Точнее формулируйте запросы.
Если не забуду - будут фотографии.

Лимонное мороженое на Крещатике оказалось дрянным, выкинул, не доев. Даже вафля безвкусная. Зато нашли дивное мороженое под Крещатиком - там к вафельному рожку выдают ещё и ложечку, чтобы удобнее было. Сочетание чёрного шоколада с апельсином, мяты с шоколадной крошкой и корицы пробрало даже такого в целом безразличного к мороженому человека как я.

С улыбкой умиления взираю на бабушку и дедушку Амибоши, немного жалея, что у меня таких никогда не было. По возвращении непременно позвоню Алле Сергеевне, порадую старушку.
Они с негодованием рассказывают, как недавно какой-то местный политолог втирал аудитории по телевизору, что в военные годы "Землянку" петь было запрещено из-за строчки "...а до смерти четыре шага". "Что ж он такое говорит! Все её пели... А молодёжь-то ему верит! И не плюнешь ему в глаза поганые, чтоб не врал..." Это их фронтовая молодость, они помнят.
Дедушка собирается на приём в честь ветеранов, успокаивает бабушку: "Конечно же нас развезут по домам! Там же младшему самому восемьдесят шесть... У них у кого ноги не ходят, у кого глаза не смотрят..." Слышите - "у них", не "у нас", "у них" со здоровьем проблемы, а я-то ещё огурчик! =) Дай им Бог здоровья.
UPD: Ну, для оценки масштаба упомяну, что бабушке восемьдесят пять, а дедушке минувшей осенью исполнилось девяносто =)

Ночью снилось минимум четыре взаимопроникающих сна. Градус бредовости зашкаливал, поэтому связок поутру не вспомнил, но тезисно запишу.
Какие-то дикие товарищи с активной гражданской позицией взяли в заложники Самаэля-младшего. Я очень переживал и декларировал, что пока они его не отпустят, переговоры я с ними вести не буду. Отпустили.
Дивная восточная красавица голубых кровей всем сердцем возлюбила защитника угнетённых со внешностью Гошикуценко и ручным удавом, так возлюбила, что отдалась до брака. Впрочем, брак там тоже маячил. А потом три одинаковых Гошикуценко (двое из которых были его двойниками) сидели в каком-то подвале, причём один из них был тяжело ранен, и тут здание загорелось. Раненый остался внизу, и красавица бежала туда, чтобы его вытащить, потому что чуяла сердцем, что это - Он, а не двойник. А он сопротивлялся и кричал, что он как раз двойник, и чтобы она спасалась (Амибоши при пересказе резюмировал: "Значит, точно не двойник!"). Спаслись все.
Снился человек, причинённого которому я себе так и не простил. Хороший сон, спокойный. То ли он меня вспомнил, то ли я наконец примирился с собой в этом месте...
А потом мы делали Зилант (ранний производственный кошмар, да). Были проблемы с помещением и всё судорожно переносилось на вторые этажи каких-то ангаров. Посередине танцкласса Амибоши позвонил отец, и разговор был важным, а аудитория тут же начала ботвиться. Поэтому я вылез из того угла, где сидел, и, будучи весь в камуфле, рявкнул: "Так! Курсанты Патруля Времени! Конечно, вот она, к примеру, - я ткнул пальцем в колоритную негритянку, - в Италии XV века привлечёт внимание даже если будет в совершенстве знать все танцы... но иногда ошеломить противника - это половина победы!" Народ сей не вполне логичной речью весьма проникся, после чего я сунул в руки освободившемуся Амибоши бутылку жидкости для розжига, которой жестикулировал до того: "Вот, держи огневую поддержку!" В эпилоге явился отец Амибоши с батальоном официанток, внезапно оказавшийся в Казани и решивший помочь нам с организацией, раз у нас тут такой бардак. В этом месте мой абсурдометр взорвался и я проснулся.