Как у женщин - бесплодное чрево,
Как весной - обнажённое древо,
Как ложиться под плети покорно -
У певца - безголосое горло.

Как немому дозваться на помощь,
Как над телом выспрашивать - "помнишь?",
Как любви становиться тоскою -
Так теснятся слова немотою.

Беспросветно, бессчётно, беззвучно,
Своим песням безмолвный попутчик,
Недоптица, птенец человечий...
Я бы пел, я б их пел - только нечем.

Вы знаете, я тоже устаю,
Отчаиваюсь, бьюсь, как в паутине,
И вопию, как тот кретин в пустыне,
И без полива сохну на корню.

Вы знаете, незаменимых нет,
И мне таким не стать - а как охота,
Чтоб сразу всем! Но всё же есть работа,
Которую придётся сделать мне,

Поскольку больше некому. Ха-ха.
Вам не смешно? Ну да, я загоняюсь.
Где ветер тот, что мне наполнит парус?

Впадаю в грех - да кто ж тут без греха,
А грех унынья сладок, словно мёд...
Эй, тряпка, соберись! Работа ждёт.

Этот мир рассыпается на сто пятнадцать частей.
Прорезаю горячим ножом по столу твёрдый профиль.
Я всё жду от тебя хоть каких - пусть недобрых - вестей,
И от нечего делать варю по утрам чёрный кофе

С апельсином и мёдом. От скуки построил причал
Для твоих кораблей, что к нему никогда не причалят.
Я вчера вспоминал, что тогда вслед тебе прокричал...
Я не помню конца. Я лишь помню, что было в начале.

Я от нечего делать - живу, я от скуки - дышу,
Я пишу дневники за каких-то чужих незнакомцев.
На краю Ойкумены когда-то был высажен шут,
А теперь там стоит чёрный камень и смотрит на солнце.

Я построил здесь дом для двоих. В нём темно одному.
Измеряющий время свечами погаснет с последней.
Я от нечего делать пытаюсь понять - почему...
И топлю по ночам свою скуку в дешёвом портвейне.

Когда-то kulverstukkas попросила меня написать про "настроение, когда хочется грустить". Я в своём репертуаре - всё с ног на голову и не о том, но всё же - вот.

Позвольте, я снова не буду таким, как кажусь -
Чужим соответствовать снам утомляет безмерно.
По осени листья в аллеях сгребают и жгут,
И это весьма благотворно влияет на нервы.

Усатые дядьки в цилиндрах гуляют в ландо
С чахоточно-бледными дамами в платьях из шёлка.
Сегодня погода и город опять заодно,
И птицы всё так же щебечут без сна и умолку.

Копыта игрушечных пони по парку звенят,
Под строгим прицелом бесстрастных сухих гувернанток
Смеются над птицами дети, их каждый наряд
Похож на пирожное с кремом - в оборках и бантах.

Неясным томленьем наполнен сентябрьский день,
Вам хочется грусти и новых стихов для альбома...
Пусть Вам их напишут другие, простите, мне - лень.
Вы умерли слишком давно, чтоб я был в Вас влюблённым.

Послушай, брат, есть место на земле,
Где солнце ткёт свои златые сети,
Где не тоскуют средь зимы о лете,
А летом не скучают по зиме,
Где небо - как вода, вода - как небо,
Где земляника слаще, чем любовь,
И пена взбитых сливок - облаков,
И запах свежей выпечки - и хлеба.
Послушай, брат, там во дворе лежит
Большой лохматый пёс, играют дети,
Из-под ладони вдаль глядишь - и ветер
Гоняет по дороге пыль. И жизнь
Длинна и словно вышитый рушник -
Белым-бело и красные узоры.
А горизонт приподнимают горы,
А у изножья гор журчит родник.
Послушай, брат, есть место на земле,
Где всё идёт по замыслу и слогу,
Нам не найти его, и слава Богу:
Ведь там нет места - ни тебе, ни мне.

Я швырнул перчатку тебе в лицо.
Ну же, где твой меч? Доставай.
У неё на пальце - твоё кольцо,
Ты уже увидел свой рай,
Так пожалуй в ад, мой любезный князь.
Я вернулся вчера домой.
Обходи по кривой меня, боясь,
Обходи меня по кривой,
Доставай свой меч, доставай кинжал.
Я вернулся, мой князь, домой!
Я однажды руку её держал,
Ты же был с ней, как муж с женой.
Да была бы счастлива - что за спор,
Я бы молча стерпел урок,
Только что ж на ставне-то до сих пор
Вьётся чёрный её платок?
Доставай свой меч, доставай, мой князь,
Твой вассал блюдёт твою честь:
Смоешь кровью алой позор и грязь
С белых платьев чужих невест!
Ляжешь в гроб красивым, мой светлый князь,
И не скучно будет в раю:
Голова моя полетит, смеясь,
Прямо с плахи - в могилу твою.

Солнечный ветер слизнёт нашу плоть с каркаса,
Выбелит кости, заточит, как бритвы, скулы.
Слышишь, шуршат песчаные маракасы?
Небо легло на плечи, я стал сутулым.

Небо - оно тяжёлое, словно море
Глубоководным рыбам, придонным гадам,
Те и не знали горя, пускали корни,
Небом своим единственным мня преграду

Между собой и солнцем. Шуршит пустыня,
Перетекают дюны, струятся змеи,
Солнечный ветер лижет тела нагие.
Мне говорили раньше, что акварелью

Были земные дали, теперь - гравюра,
Выжженный чёрный контур на белом фоне.
Самая гигиеничная температура:

Что не оплыло воском, истлело пеплом.
Свет очищающий в пепельном небосклоне,
Мы улетаем в космос с солнечным ветром.


Эдакий недосонет... точнее, пересонет. На целый катрен пере =(

Снаружи одеяла жизни нет.
Я разливаю припасённый вечер
По кружкам. Ноет к холоду скелет,
И в плед укутаны спина и плечи.

Так тихо, что как будто бы зима
Над нашим Муми-долом - тише, тише,
И темнота за нишею окна -
Не ночь, а снег, лежащий вровень с крышей,

Гнездо из одеял - наш бастион,
Футон - как плот, дрейфующий на Запад,
А мы свернулись, как ежи, клубком,
И наблюдаем, как приходит завтра.

Апрель? Какой апрель? Сегодня - снег,
Метелью мокрой небо раскололось...
Снаружи одеяла жизни нет,
И лишь фантазии сопровождают в сон нас.

Дождей никто не отменял, учтите,
И молча штопают меня косые нити...

Я голос сорвал, выкликая забытое имя,
Я руки разбил, проходя сквозь кирпичные стены,
Я шёл не один, но всегда приходили другие,
И я находил в этом горькую прелесть системы.

Я плакал и пел, я умел тогда то и другое,
Но слёзы закончились, струны поплыли нейлоном,
И если сначала казалось - мир ищет героев,
То после я понял, зачем: чтоб кормились вороны.

Я страстно любил, а потом оказалось внезапно,
Что просто любить - неизбывно, безумно сложнее,
Я голос сорвал, умоляя: пустите обратно,
Туда, где наполнено смыслом всё то, что умею.

Молчанье вокруг воздвигает заслон за заслоном,
Я голос сорвал, я кричал в никуда, извините...
Но чтобы когда-нибудь всё же достаться воронам,
Я в небо бросаю слова, точно красные нити.

Без имени. Без пола. Без лица.
Без серых глаз, глядящих исподлобья,
Без вечного компа у изголовья
И без кольца на пальце. Без отца,
Без матери. Без денег в кошельке,
Без кошелька. Без голоса, без жеста.
Без всех вещей, что занимают место,
Да в общем - и без места, налегке,
Без эпидермиса и почек, без квартир,
Без паспорта, без права и без слова -
Доверчиво, легко и бестолково
Душа приходит в мир.

Не выбраться - накрыло с головой.
Барахтайся. Живи. Кажись прохожим
Распластанной по берегу звездой
(Отращивал бы лапы, иглокожий!).

Учись дышать, как в детстве - говорить.
Последнее пока не пробуй - рано.
Выхаркивай из жабр ультрамарин.
Переходя проспект, смотри направо.

Перенимай у боковых ветвей
Невиданные прежде ноу-хау:
Обдумай преимущества костей
Перед хитином, зуба - перед жалом.

И знай - года работы над собой
Не застрахуют: даже тихий омут
Однажды вновь накроет с головой.
Ты выживи. И снова - вверх по склону.

ты моя текила, холодный сандэй
пузырьками солнца во мне салют
если я хоть что-то считаю правдой
я не стану верить, что в чём-то лгут
твои злые бабочки острых взглядов
они режут небо на лоскуты
на клочки, а мне-то того и надо
чтоб из них сшивалось вручную "ты!"
из горла глотаю, тяну сквозь зубы
разрезаю губы об острый край
если я не лгу, я бываю грубым
выбирай, что нравится, выбирай
ты сухой мартини с нагой оливкой
с кожею оливковой наготы
мне так тесно песнею и молитвой
выражать короткое слово "ты"

Поцелуй меня, снег. Я останусь с тобой навсегда,
Я останусь в твоей белизне, обескровлен, очищен,
Мы накроем с тобой все любимые мной города -
Ледяной паранджой, белоснежным цветением вишни,

Нежной ретушью льдистых узоров на стёклах и снах,
Разольём облака белым кипенем, пеной молочной.
Поцелуй меня, снег. Я устал, я так страшно устал,
Следопыту следов не прочесть - неразборчивый почерк.

Солнце бьётся на искры и их рассыпает, маня,
Прямо под ноги - ляг, отдохни, утолю все печали...
След петляет и рвётся. Лицо опускаю в тебя -
Поцелуй меня, снег. Я останусь с тобой, обещаю.

Я сегодня стихи пишу в уме,
Я несу тебе в кулаке рассвет
В вафельном рожке. Повстречайся мне,
Я умею быть лучшей из примет.
Я иду на север, встречаю дождь,
Дождь идёт за мной, как приблудный пёс.
Я гляжусь в витрину - хорош? хорош! -
У меня в кармане лежит вопрос,
От которого ответ - сорок два.
Я кусаю яблоко. Сочный хруст.
Дождь, - ты спросишь, - просто с небес вода?
Нет, не "просто", это - небесный блюз,
Если небу грустно, оно в слезах
И платка не хватит их осушить.
У меня на левой ладони знак
Поперёк черты, означавшей жизнь,
Я сшиваю сказки стежками слов,
Повстречайся мне, посмеёмся всласть...
Под ногами в луже сеть проводов -
Кто-то тралил звёзды и бросил снасть.

Мы, павшие в битвах, не знавших пера летописца,
Порой возвращаемся в снах и непонятых строчках,
Любому из вас наше прошлое может присниться,
Да так, что он после проснуться уже не захочет,

Но всё же придётся. Нам путь из забвенья заказан,
Мы просто фантазия, сонмище странных историй...
Один, просыпаясь, всё пишет и пишет рассказы,
Другой забывает, в подушку вгрызаясь от горя.

Придумайте нас, менестрели реального мира!
Придумайте нас, опишите, запомните, ну же!
Мы были. Пусть в это не верится - всё же мы были,
Неужто исписанный лист нами не был заслужен?!

Мои дальние страны всё ближе. Люби меня крепче,
Я уже возвращаюсь домой. Разожги мне огонь.
Но не вздумай, ты слышишь? Не вздумай идти мне навстречу!
Здесь темно, здесь враги, ты опять разминёшься со мной.

Я приду из дождя, я соткусь на пороге из сумрака,
Я сниму мокрый плащ и разуюсь. И - может быть - вслух:
Знаешь, я даже там вечно слышал, как плещется музыка
На краю моих мыслей; сквозь ненависть и пустоту

От тебя долетала и пряталась в сердце, так странно -
Как озябшая птица за пазуху, крылья сложив -
Твоя музыка грела меня, исцеляла мне раны,
Твоя музыка стала причиной, что я ещё жив.

Я уже возвращаюсь, ты слышишь? Отплытье назначено,
Мы отчалим с отливом, при свете бледнеющих звёзд.
Я ушёл так давно - за решёнными нынче задачами.
Я ушёл - словно в шутку. Затем, чтоб вернуться - всерьёз.

Переспал ночь с бедою. Она неплохая любовница,
Только думает лишь о себе, о партнёре - ничуть.
И теперь синяки под глазами, и свет белый колется,
И какая-то тяжесть при вдохе ложится на грудь.

Я беду укатал, утомил, ублажил добросовестно,
"Засыпай, - думал я, - засыпай наконец, я устал!",
Только ласки её оставались на сердце засосами,
И колючей рогожей казался мне шёлк покрывал.

Переспал ночь с бедою. Оставил на зеркале сотню -
На такси и булавки, пусть купит себе что-нибудь.
Я себя у неё, как кутёнка от матери, отнял,
И шептал, уходя: позабудь дверь мою, позабудь.


P.S. Про хромой размер знаю, но писалось скорее в терапевтических целях, так что слова не выкинешь =_="

Mission complete. Снимаю швы и наркоз,
Не мясником - хирургом - сердце навырез.
В Ваших глазах лишь только один вопрос.
Ничего личного, нет, сугубо бизнес.

Руки в карманы, в ножны - язык и взгляд,
Вы и так в клочья, можно не ждать оценки.
Лучше спросите, кто предложил контракт,
Сделавший Вас предметом банальной сделки.

Вы были сложной целью, могу признать,
И я могу гордиться своей работой.
Что Вы там шепчете? Вас? Зачем убивать?
Я Вас сломал. А жизнь - не моя забота.

Я бы мог тебя любить, знаешь,
Как по первому - босым - снегу,
По слоновой кости злых клавиш,
Только я уеду, уеду,
Я не знаю, как живут птицы,
Если крыльям не дают неба,
Я бы мог снежинкой лечь на ресницы
Глаз твоих, но всё же - уеду,
Перепутья заплелись в сети,
Я богат, как Крёз, и словно мышь беден,
Знаешь, где-то точно на свете
Есть конец пути. Ну, хочешь - уедем?

Что, не спится? Одевайся, полетаем.
Шарф на шею и на крылья - дождевик.
На вершине Фудзиямы снег не тает,
Он там самозародился и лежит.

На губной гармошке пляшут лепреконы -
Им она великовата для игры.
Мы с тобой, наверно, триста лет знакомы...
Одевайся, покажу свои миры.

Выпьем пива на вершине Фудзиямы
(Я держу там стратегический запас)...
И вернёмся. Знаешь, заживают раны
На собаках и на ангелах - на раз.