Катерина, после твоего "не только на фронт" удержаться было совершенно невозможно.

Я перечитывал твоё письмо,
Почти протёртое до дыр на сгибах,
Слегка залитое вчерашним кофеём,
До завитушки в букве "д" - твоё,
Знакомое, как Куновские "Мифы",
Нашедшее меня ещё весной.

Я перечитывал твоё письмо,
Не потому, что позабыл хоть слово.
Я проводил знакомым строчкам смотр,
Я проверял, всё так же ли остёр
Твой восклицательный, торчащий бестолково
Из середины сердца моего.

Я перечитывал твоё письмо,
К которому не написал ответа.
И ты уже, наверное, не ждёшь,
Что вдруг в четверг прольётся тёплый дождь,
Что вдруг придёт открытка с того света
Иль от меня - исчерканный листок.

Я перечитывал твоё письмо...

...Человек, одетый в черном,
Учтиво поклонившись, заказал
Мне Requiem и скрылся.

Я не умею не отвечать за всех.
Лет где-то пять как учусь, да всё, знаешь, - без толку.
Где-то опять в срок не выпал тринадцатый снег,
Где-то в стог сена не завезли иголку,

Где-то распаян контакт, развязался шнурок,
Рухнуло небо и выплеснули помои.
Кто-то ответственен - скажем, завхоз. Или Бог.
Или сантехник Степаныч и Оле-Лукойе...

Только так стрелки совпали, что просит отчёт
За непорядок в земном и особо в небесном
Только с меня та, что вечно меня стережёт -
Нежная, жадная, вечно голодная Бездна.

Гонит вперёд, с каждым годом быстрей и быстрей,
Ни убежать, ни прикрыться своими делами, -
Входит с ревизией, смотрит реестры потерь,
Списки побед и заплатки пустых оправданий,

Пальцем в перчатке брезгливо проводит поверх
Пыльных моих идеалов и приоритетов,
И высыпает, как горсть серебра, белый снег -
Мой гонорар за досрочно прожитое лето.

И падаю в последнее "прости" -
Прости мне, что не выжил, как обычно,
Смерть в непривычном не признал обличье,
И в рост прошёл - где стоило ползти.
Где стоило пригнуться ниже трав,
Там встал - мишенью для любого взгляда.
Прости, что не дождался снегопада,
И точно не дождусь уже утра.
И мечется огонь на фитиле,
И мечутся в углах чужие тени...
Надеюсь, что усну без сновидений,
Прости, что не приду к тебе во сне.

Давай начнём с прощения любовь,
Пока ещё ни в чём не провинились,
И на весах нет слова "справедливость",
И прочих не всегда уместных слов,

И нам ещё не надо вычислять,
Как поделить всё то, что не имеем,
И пахнет жизнь полынью и шалфеем,
И не рука в руке, а рукоять,

И взгляд не взгляда ищет - щель в броне,
И мы стоим в звенящей тишине,
Как совокупность всех противоречий,

Я говорю тебе (не прекословь!):
Давай начнём с прощания любовь,
А лучше - попрощаемся до встречи.


Я в общем понимаю, что от Шервуда тут разве что полынь и шалфей видны... но можно считать, что это альтернативная история Уилла и Элис - в которой они друг друга не полюбили. А любители исторического слэша могут сюда подставить любых двух чуваков в броне, да

За час до скончания лета обрушился дождь.
Он падал на землю, как занавес перед финалом -
Вот-вот разомкнётся завеса, вот-вот ты войдёшь,
С вином и свечным фонарём, в чёрно-золото-алом.

Ступая неслышно, как будто по тонкому льду,
Меж громом оваций и шёпотом в будке суфлёра,
Ты спустишься в зал и усядешься в первом ряду,
Пригубишь вино и слегка улыбнёшься актёрам.

И станет неважно, был плох тот спектакль иль хорош,
И где ты бродил целый год, мы, конечно, не спросим.
За час до последней полуночи августа - дождь.
Ну что ж, с возвращеньем на Север тебя, гере Осень.


Так всё и было. Он вернулся.

Храни меня Бог от чужой безответной любви,
От взглядов щенячьих, от жадных и жалобных рук.
Я помню, как тяжек обоим подобный недуг,
Храни меня Бог от чужой безответной любви.

Мне игры милее, где силы обоих равны,
Где правила чётки и ядом не смазана сталь,
Где в списке погибших окажется только мораль,
Где нет в поражении боли, в победе - вины.

Храни меня Бог от стелимых под ноги сердец,
Я слишком брезглив, чтоб идти, слишком зол, чтоб стоять,
Храни Бог меня и вокруг меня - каждую пядь
От жаждущих лечь на заклание белых овец!

Храни меня Бог от чужой безответной любви,
От пальм, пьедесталов, венков и паршивых стихов.
Я знаю, что значит - любовь. Это всё - не любовь.
Я всё вам отдам, только... Бог от меня вас храни.

Открывай на рассвете ставни - я буду здесь,
Выходи на крыльцо и помни - я где-то рядом.
Подступает вплотную к дому Шервудский лес,
Где гуляет тот, кому от тебя ничего не надо.

Он как ветер, живущий в кронах больших дубов,
Проходящий насквозь терновник, не зацепившись.
И ему не надо тебя и твоих трудов,
Он - как сытая кошка и играет с тобой, как с мышью.

Выходи на дорогу к Ноттингему. Там пыль,
По обочинам сникли травы, поблёкнув цветом,
И дрожат в знойном мареве висельные столбы,
Вместе с теми, кто не увидит макушку лета.

По дороге до церкви тянется божий люд,
Прокажённый тоскливо брякает колокольцем.
Ветер твой до осени вздёрнут или убьют,
А я буду рядом. Ну же, открой оконце...

Запутались звёзды среди непролазных крон.
Уже слишком поздно, но гонят сомненья сон:
А будет ли вечер? Умоет ли нас река?
Что ляжет на плечи - петля, капюшон, рука?

И будем ли вместе? И будем ли мы - собой?
Жизнь будет ли песней, легендой ли станет бой?
И лягут ли стрелы в траву или в чью-то грудь?
И кто будет первым, шагнувшим на этот путь?

Гадай, если хочешь, по звёздам в ветвях дубов,
Короткие ночи в июле дороже снов.
Монетку подбросив, шагай, подобрать забыв.
И где тебя носит - неважно, покуда жив.

Ран Фудзимия напряжённо смотрится в зеркало.
Ему очень хочется перекраситься, но авторы против.
Секс-символ с катаной и психикой исковерканной
Просто не может вдруг стать брюнетом. Это испортит
Всё впечатление. А ему до чёртиков надоел уже
Любимый фанфикерами эпитет "красноволосый".
Ран Фудзимия привычно кладёт под язык драже
Успокоительного и записывает вопросы,
Которые он мог бы задать врагу, если б однажды
Им разрешили просто поговорить. Его словарный запас
Намного шире, чем можно себе представить. Неважно,
Что его применить ему никто никогда не даст,
Он читает книги, он пишет в блоге от виртуала,
Он был умным мальчиком в школе. Впрочем, почему - был?
Вчера в магазин завезли рассаду на десять сортов фиалок.
Надо будет глянуть на форуме, какие у них цветы.

Ты думал, что всё впереди - ну вот и приехали:
Нелепый приказ, дурацкое совпадение,
И - трибунал. Стоишь ты и давишься нервным смехом,
Остаться в живых - вот всё твоё преступление.

Доказывать что-то поздно и, в общем-то, некому,
Законы военного времени не способствуют.
Ты думал, что всё впереди. Как песок под веками...
Твои свидетели - трупы. И ты их, собственно,

Уже опросил, и фигня, что они не выжили,
Ты с ними провёл почти двадцать восемь суток.
Любой сервопривод прочнее, чем кости с мышцами,
А самое хрупкое в теле - ну да, рассудок.

Кому ты докажешь, что в боте не было выживших,
И глупо было бы сдохнуть вот так от голода?
А мясо есть мясо. Белок, липиды и жидкости.
Но здесь никто не оценит такие доводы.

У меня сейчас в браузере рядом открыты две страницы Википедии - "Парсек" и "Мясо". Хорошо смотрятся.
А это, собственно, история того, как киборг-механик угодил на наш штрафборт.

Нам в десанте про эти борты лейтенант рассказывал
(Шевелилась шерсть на загривке, дрожали пальцы):
Батальоны убийц, сплошь маньяки, причём заразные,
Повстречать - непременно к худу, держи дистанцию.

Только тут понимаешь, как мало в том было логики.
Впрочем, в чём-то рассказчики были, конечно, правы:
Здесь свой долг выполняют психи и алкоголики,
Иногда сбиваясь на дешёвые мелодрамы,

Иногда вспоминают прошлое, травят баечки,
И не строят планов - говорят, плохая примета,
Иногда капеллан называет команду "мальчики",
Иногда дают увольнительную на планеты.

Отморозков немногим больше, чем шизофреников,
А на сбросе тебя прикроют две трети бота.
Никаких Летучих Голландцев - жестянка смертников,
Никакой задолбавшей мистики - лишь работа.

Концерт для девочки Лены
8 июня, среда, 18.30
"Гарцующий Дредноут" (новый адрес!)


То, что будет происходить на сцене, те, кто на нее выйдет - очень разные. Как сама жизнь. Жизнь, которая есть у каждого из нас, и которой очень скоро может не стать у девочки Лены, если мы ей не поможем.
Ей всего четырнадцать.
http://n-named-nolde.livejournal.com/171837.html
http://deti-life.ru/senatorova_lena.html

Приходите, я буду читать по тегу "Нездешние войны".

Было бессмысленно и почему-то страшно.
Падали звёзды. Плакали поезда.
Всё это было, знаете, и не однажды.
Каждая женщина в мире была одна...

Нет, оставалась одна. И плакала, злилась,
Била посуду, стирала бельё, ждала.
Что ж Вы глядите в стену, скажите на милость,
Что же Вы жизнь-то бросили, как удила?

Бархатцы вянут в ящике на балконе,
Плесень из чайника крышку приподняла.
Ну же, прислушайтесь: слышите? Мчатся кони
И загорается дом на краю села.

Говорящим сказки - земной поклон: мне бы так уметь -
Разливаться речью, словно рекой, вышивать словами.
Я пишу, как брежу, словами тех, чья дорога - смерть,
Должен кто-то же и за них сказать, коль не могут сами.

Они входят без стука, пугают голосом темноту,
Улыбаются уголками рта - иль мне показалось?
Я смотрю на эту, прости меня Господи, всю толпу
И не знаю, как передать эту их усталость...

А вокруг пишут ангелы и драконы, и с их страниц
Разливаются сказки, плетутся песни, текут молитвы.
Я в другой обойме, я небо вижу в щелях бойниц.
Где-то тявкают выстрелы. Вне времён не проходят битвы.

Я беру в ладонь реальгар, и сажу, и киноварь,
Все подвиды чёрных, бурых, красных, седых и серых.
Я нездешних войн уполномоченный секретарь,
Летописец, внучатый бастард старика Гомера.

Говорящим сказки - земной поклон. Если грянет гром,
Им придётся петь нам среди огня, чтобы мы держались.
А пока затишье - я буду чьим-то нелёгким сном,
Заржавевшим в поле осколком злой оружейной стали.

У тебя спина в пунктире ножевых -
Ты не любишь поворачиваться ею.
Кто-то выживет. Наверное, не мы -
Мы умеем побеждать, но не умеем

Жить, как жили до пришествия войны.
Нам она - и институты, и карьеры.
Кто-то выживет. Наверное, не мы -
Мы не впишемся в другие интерьеры.

Кто-то выживет. Наверное, не мы.
В кандидатах - сплошь чужие нам планеты.
У тебя спина - в пунктире ножевых.
Я ценю, что ты мне дал увидеть это.

Красные капли плавают внутри шлема.
Мерзко сигналит жизнеобеспечение.
Если я жив, то, похоже, у нас проблемы,
Или лишь у меня - по обыкновению.

Влево и вправо - видимость нулевая.
Я тут один, похоже, функционирую.
Ну же, диспетчер, как Вас, тридцать шестая,
Версия восемь, и аватара красивая,

Что б Вам откликнуться... рядом сидел связист.
Что бы ему очухаться? Всё компания.
Жизнеобеспеченье сходит на писк
И замолкает от дефицита внимания.

Мне абсолютно не нравится, как здесь тихо.
Я выживал уже один. Не понравилось.
При репутации каннибала и психа
Самая гнусная штука - повторяемость.

Это гонево было проще записать, чем выкинуть из головы. Короче, та же Вселенная, что и "Экипаж", никакого отношения к циклу не имеет (насколько мне известно), персонажи вроде бы новые, ситуация патовая.

И он говорит: у меня есть четыре брата,
То есть, конечно, он говорит по-другому -
"Четыре таких же бутона растут на ветке,
Которую я завершаю цветком раскрытым".

У них вообще язык весьма поэтичен,
Что в целом вполне объяснимо, да ты же видишь:
Они похожи на золотых осьминогов
В небесно-синих приталенных строгих мундирах.

Читать далее

Иии... новый перевод от Erleben!
На этот раз оно было долго, трудно и мозгоёмко, и тем сильнее мой восторг, ибо Сэрра в переводе внезапно оказался похож на себя чуть ли не более, чем в оригинале =)

Пляши, красавица! Пляши, красавица, а я тебе спою! В неструганые доски под ногами Вбивай свой ритм, а я его сыграю И красоту в него вплету твою. Пляши, красавица, как пламя от свечи, Босыми пятками топчи слепое сердце, Я - менестрель, мне свечкой не согреться В той бесконечной и сырой ночи, С которой я, как говорят, похож И дорожу, как ты - своей красою. Пляши, красавица, пусть юбки приоткроют И щиколотки, узкие, как нож, И нежные округлости колен - Вам, таборным, неведомы причуды Нэсс* городских, боящихся простуды И кутающих ножки в дивный плен Из кружев и льняного полотна. Пляши, красавица, и к сиддхе** все приличья! Я - менестрель, и красота девичья Меня способна примирить одна С несовершенством мира! Средь сестёр Пляши, красавица, сожги глаза, и сердце, И всё, что ниже... Свечкой не согреться, Так разожги, красавица, костёр! © Ваш покорный слуга * нэсса (ж.ед.ч, м.ед.ч. - нэсс) – титул местной аристократии. Сродни "леди" в паре "леди и лорд". ** сиддхе - местный "дивный народ", сродни сидам (ши, Туата де Даннан).

Dance, lassie, dance! Dance, lassie, dance – and I will sing to thee! Drive thine own beat into raw wooden planking Under the feet – I’ll play this lively pattern And plait thy lovely beauty into it. Dance, lassie, dance like tingling tongue of flame, Stamp on my sightless heart thou barefooted – A candle’s not enough, its warmth is rather muted For Minstrel in the gloom that hath no end. We are alike, they say, the night and I. I cherish it as much as thou thy lovely beauty. Dance, lassie, dance! Expose to view thou cutie Thine ankles, long and thin like blade of knife, And round knees. Free children of the camp, You have no strangest whimsies whatsoever That city Nasses* have, afraid of simple fever, And muffling up their legs in pretty net Of airy laces and fine linen cloth. Dance, lassie, dance – to Siddhe** all restrictions! It’s maiden’s charms that have a jurisdiction To reconcile the Minstrel with the world’s Imperfectness. Among the likes of thee Dance, lassie, dance, to ash turn eyes, and bosom, And lower part of mine. A candle’s not much use of, So light thou a campfire well for me! © erleben * Nasses ['næsiz] (plural for Nassa [‘næsə], f. sg.) – one of forms to address the local aristocracy, something like lords (Nass [‘næs] – m. sg.) and ladies. This term belongs to the world created by Suboshi&Amiboshi. ** the Siddhe [‘sidhə] – wonderful creatures from the author’s world resembling in a way the Sidhe and Tuatha Dé Danann.

Подсмотреть ход мысли, забракованные варианты, прочую кухню снова можно в дневнике переводчика =)