Куда ты ушёл, где канул, весёлый, наглый?
Ты жил в моём зеркале, пялился из зрачков,
Играл на желания в покер, футбол и нарды,
Разменной монетой засосов и синяков
Платил за хороший секс и лихую драку,
Смеялся гораздо чаще, чем говорил,
И с кем бы ни дрался, кого бы потом ни трахал,
Никто никогда не застил тебе весь мир.
Остёр на язык, безжалостен, груб и ласков,
Тебя то любили, то пробовали убить.
Мне нравилось быть тобой, моей лучшей маской,
Моим персональным собранием "если бы".
Куда ты пропал? Так тошно искать осколки,
Пытаться собрать из пыли истлевший лист.
Вернись и вколи мне средство от этой ломки -
Смертельный наркотик, яд под названьем "жизнь".

[2015-05-02]

Брат, когда мы заблудились в этом городе,
Я подумал, что уже не будет хуже.
Я ошибся, я не знал, что значит - холодно,
Если ты и так насквозь уже простужен,
Я, похоже, незнаком был раньше с голодом,
Принимал со страху за него - несытость,
Брат, когда мы заблудились в этом городе,
Я считал, что ненавижу эту сырость!
Я не знал, что здесь дожди лишь начинаются,
Плесень тихо вверх ползёт по старым стенам,
Знаешь, брат, куда ни ткнись - тут сеткой-рабицей
Все проулки перекрыты, точно вены
Перетянуты жгутом - до набухания,
До кровавых молоточков над ушами...
Брат, послушай, эй, минуточку внимания,
Ты скажи, хоть ты-то помнишь, как дышали,
Как бежали - не из зоны поражения,
А куда-то - и дороги не кончались?
Брат, я шёл тебя поздравить с днём рождения...
Раньше мы всегда на полпути встречались.

Пахнет мандаринами и хвоей,
Запах чёткий, как дагерротип.
Снег идёт, и вслед за снегом - двое:
Ангел мой и тот невнятный тип.

Спорят на ходу, сверяют списки,
Теребят цепочки от часов,
Чуть рассеянно хлебают виски
Из карманной фляжки. Мир усох

До стекла в свинцовом переплёте:
Дверь напротив, вывеска, фонарь.
Как вы этот город назовёте,
Так его и впишут в календарь.

Тот, невнятный, капюшон надвинув,
Ангел с непокрытой головой
Всё идут - и вновь проходят мимо
Этой улочки и двери той.

Снег идёт, стекло заиндевело
(Разогрей монетку на печи),
Ангел мой бранится неумело,
Спутник его вежливо молчит,

В вое ветра слышится "осанна!..",
И ещё молчат колокола,
А по снегу, точно след от санок,
По черте от каждого крыла.

А я мог бы быть им, да вот не стал - не сложились звёзды,
А над ним ни крыши нет, ни креста, я - стихи, он - проза...

Он приходит ночью, глядит из зеркала. Зашибись.
Разговаривать с зеркалом, знаешь ли... Знаю. В курсе.
Ставит пиво на подзеркальник: ну как, мол, жизнь?
Можно пить и молчать, и ждать, пока вдруг отпустит,

Только как-то невежливо. Всё-таки не чужой,
Альтер эго - почти как родственник, только ближе.
Он сидит напротив, молчит, играет ножом.
Да какая тут жизнь, ты же видишь: я снова выжил.

Если б я его выдумал, он дал бы дельный совет,
Если б он меня выдумал, мне было бы явно легче.
А мы пьём до утра и глядим друг сквозь друга на свет...
Мы бы рады помочь друг другу, да только нечем.

Тебя называют Пеплом за то, что сед,
За то, что глаза серы, как зола в костре,
И ладно бы только дети - так нет же, все,
И так неохота драться за этих всех.
Но вечер подходит к окнам, глядит в глаза,
Влезает в зрачки, оттуда сочится тьмой,
И тут уж неважно, кто тебе что сказал,
И ты будешь драться, придуманный мной герой.
Дороги лягут узлом разъярённых змей,
И я навстречу буду вести всю жизнь
Всех тех, кто мог бы сойти тебе за друзей,
Но этой дружбе - разок у костра сойтись
И снова мимо. Такой уж сюжетный ход,
Прости, приятель. Ты с первой страницы сед,
Чтоб дети кричали "Пепел!". И нет дорог,
Которые будут вести чередой побед,
Но будут другие, привалы на их краю,
Вино и беседы меж светом и темнотой...
Мне нечего дать тебе, дай хоть тебя спою,
А ты будешь драться, придуманный мной герой.

Без совести, без смерти - просто бес,
Невинный, как животные и дети,
Случайно в сердце мне с ногами влез,
Прижился, словно марка на конверте.
Он мне стихи читает по ночам
Ещё не народившихся поэтов,
Пьёт моё пиво, говорит "моча!"
И допивает, несмотря на это.
Он притворяется порою мной
И оставляет разгребать итоги,
Как результат - я потерял покой
И приобрёл долги. Не слишком много,
Но в самый раз, чтоб отдавать с лихвой.
"Мой личный бес" - звучит довольно пошло,
А впрочем, кто тут чей - вопрос иной,
Он говорит "мой человек", возможно,
А может быть, нас воедино свёл
Великий кукловод, владыка Случай...
Эй, бес, поди сюда. Достало всё...
- Дай угадаю реплику. "Мне скучно"?

Я полупьян и не вполне в себе.
Бледнеет небо, лес прозрачный стынет,
Морозило под утро - на траве
Лёг сединою первый робкий иней,

Ложатся листья клёнов на тропу,
Привычных здесь - канадских, пятипалых,
И я иду по ним, как по ковру
Или потоку рыже-алой лавы.

Пробита грудь, как сталью, сентябрём,
Кровь превратилась в листья под ногами.
И я твержу себе: мы не умрём,
Пока хоть кем-то наконец не станем.

Уходить. Чёрт возьми, но куда?.. Нас загнали в границы,
Мы позволили сами надеть на себя поводки,
Мы хотели из клеток, в неволе рождённые птицы,
Но открытое небо пугало нас пуще земли.

Крепость стен, хрупкость уз - мы теряли друг друга так просто,
Не посмев ни на миг предпочесть зыбкий мост под ногой
Нашим прочным домам. И с тоскою глядели на звёзды
Из окон поездов, нас везущих как будто домой.

Наше злое "не здесь" так мешает забыть и забыться,
Усмотреть некий смысл в равнодушных размеренных днях.
Снится небо и смерть и родные забытые лица,
Оставляя наутро лишь грусть и приглушенный страх.

Над водою туман, красным маком костёр распластался,
И гитара в руках выдаёт сокровенную боль.
От себя самого ни один из нас, в общем, не спасся.
Только пусть замолчат голоса, что зовут нас домой...

Побудь ещё немного мною. Тяжко?
А знаешь, каково вот так - всю жизнь?
Я на какой-то начеркал бумажке
Тебя вчерне... и скомкал чертежи,
Но ты восстал, как феникс, или тесто
Из-под цветного лезет рушника,
Ты просто встал и занял моё место,
Сказав - "я подержу, поспи пока".
И небо всею тяжестью на плечи,
Очерченные парой рифм, легло.
Мне показалось - или стало легче?
Мне показалось - или там... крыло?
Я верил, что ты сон, придумка, небыль,
Я знал, что ты - всего лишь черновик.
Но вот уже пять лет ты держишь небо
Над головой моей. И я привык.
Мне страшно думать, что случится, если
Ты упадёшь... а впрочем, ерунда:
Я снова сочиню тебя, как песню.
Побудь ещё немного мной. Всегда.

Я признаю тебя своим
Неполноправным отраженьем.
Дым сигарет - почти как дым
От пушек на полях сражений
Меня со мной. Мои полки
То наступают, то отходят.
Ты отдаёшь мои долги,
Нелепый и смешной уродец,
Мной сконструированный шут,
Гомункулус лабораторный,
Мой альтер-эго. Я пишу
Тебя, как это _мне_ угодно.
Я демиург, ты - аватар,
Забава для разминки мозга.
И... ниже пояса удар,
И в челюсть - и считаешь звёзды,
И ловишь судорожно ртом
Куда-то вдруг скипнувший воздух...
Ты мой душевный перелом,
А гипс мне сняли слишком поздно,
Ты сросся криво. И теперь
От рая и до преисподней
Я всё хромаю на тебе...
...Но ты меня - правдоподобней.

А быть бы широкоскулым, легкоулыбчивым,
С руками хваткими, саженными плечами,
Не суеверным, а так - кабы не вышло чего,
Светловолосым, с глазами чтоб цвета чая,

Или таким, знаешь, длинным, слегка сутулым,
Гибким и жилистым, как факиры и змеи,
Чтоб взгляд исподлобья, как два револьверных дула,
Взглянул - как выстрелил, и дальше пошёл без цели,

А то и обоими... и первый бы был рыбак,
А второй - голь перекатная, вор, бродяга,
И им бы не встретиться в жизни ни за что, никак,
Потому что негде, незачем, да и - не надо.

Последний поезд домой уходит в полночь,
А нас согнали с перрона, мы ждём на шпалах.
Шлагбаум забыл опустить нетрезвый сторож,
И наш полустанок нам роднее вокзалов,
Что мы любили считать, да на сотне сбились.
Последний поезд домой обещали с юга.
И мы играем в чёт-нечет и в или-или,
Лишь по привычке стараясь надуть друг друга.
Я никогда не загадывал быть любимым,
Но я загадал любить - и дано просящим.
Последний поезд домой пролетает мимо,
А мы уходим по шпалам, став на год старше.

А я мог бы быть им, да вот не стал - не сложились звёзды,
А над ним ни крыши нет, ни креста, я - стихи, он - проза,
Я могу о нём рифмовать да петь, вроде жив - и ладно,
А ему слова - прошлогодний снег, ни воды, ни яда.
Не забавы ради, а просто так, посмотреть заточку,
Разрубили, видно, колоду карт пополам той ночью.
И по свету шляются вразнобой полвальты, полдамы,
У людей хоть что-то есть за душой, а у этих - шрамы
В полдуши. И празднуя до утра, то коньяк, то кофе
Пью с разбитым зеркалом: здравствуй, брат! Мой непарный джокер.

Вломился вечером по обычаю,
Звенел пакетом, в пальто из драпа,
Сто лет не видел - а всё привычное,
Как символ собственный зодиака.

Коньяк вприкуску, сквозняк по притолкам,
Таких не впустишь - придётся выдумать.

Мы снова мерялись зодиаками
И снова вышло, что твой покруче,
Краснею всеми своими раками,
И воют девы по моде сучьей,

Окурок в шпротах, опять прикуривать...
В каких широтах сорил купюрами?

Ты травишь байки про чуд невиданных,
Про лютых тварей, про баб, про драки,
А я гадаю, кем были выданы
Нам при рождении зодиаки.

Луна в окошко стоваттной лампочкой.
Уходишь утром. Не буду спрашивать.

Мечтающий джокером быть валет
Рискует в конце умереть от смеха,
А я говорю тебе вдруг: смерти нет,
И ты повторяешь меня, как эхо,

Как звонкое эхо весенних скал.
Мы мчимся вслепую по краю бездны.
Я не говорю: я тебя искал,
Трепать очевидное вслух - бесполезно.

Проходит каких-то, наверно, пять лет,
Воруя у нас то рассветы, то лето,
И я повторяю тебе: смерти нет,
А ты... ненавидишь меня за это.


[10-2009]

Но если тебе всё время как-то не хочется быть собой,
То есть основание думать, что ты с собой не знаком.
Вы разминулись на сутки, не больше. И в дом пустой
Ты вошёл, как-то слишком легко поладив с замком,

А то и вовсе - найдя под порогом ключ. Перевёл часы,
Раздвинул шторы, смахнул с подоконника сор и пыль,
Вымел из междурамья сухой труп прошлогодней осы,
Стараясь не думать о том, что кто-то же здесь жил.

Теперь подступает зима, кто-то ходит по чердаку,
И ты бы уехал, но как достать с чердака саквояж?
Медикаменты пугают, ты прибегаешь порой к коньяку,
Хотя при свете утра ты понимаешь, что это блажь,

Просто смена сезонов. Наверное, стоит купить пальто.
Но однажды по лестнице сверху спускается прежний жилец,
Предъявляет претензии, и на плиту бежит молоко,
Ты нецензурно думаешь, что если он прав, то тебе конец.

Если вспомнить начало, всё становится сильно проще,
Даже виден эдакий макабрический хэппи-энд:
Не придётся таскаться в суды и делить жилплощадь,
Главное - синхронно ходить, освоить левосторонний почерк,
Чтобы не выдать себе и друг другу, что зеркала - нет.


Блин, неудобно, коряво и не нравится. Но сегодня всё пишется именно так и сопротивляется вычёсыванию =/ Хрмпф.

Отпусти меня в дождь, меня в снег опусти -
Я по ветру летаю, плыву по стремнине,
Я подохну синицей в уютной горсти,
Я засну дохлой мухой в любой паутине!

Меня в пыль опусти, отпусти меня в даль -
Я копытами всеми ударю в дорогу
Словно в бубен, я - с рельсов сошедший трамвай,
В полнолуние свой покидающий город.

Я песчинкой упал меж твоих жерновов,
Между здесь и сейчас, между сказкой и смертью...
Отпусти меня прочь, отвори мою кровь!
Утеку вместе с ней, коль иначе не светит.

О, я умею виртуозно быть вторым:
Вассалом, рыцарем, шутом и фаворитом,
Я не сбиваюсь с шага или с ритма,
Я соблюдаю правила игры.

Я незаметен, неотлучен, слеп,
Я приучил себя ходить бесшумно,
Пренебрегать подслушанным - неумно,
Но повторять - путь самый краткий в склеп,
Под чёрный креп.

Я совершенен на вторых ролях,
В любом вине я различу отраву,
Стоять в тени - моё святое право,
В любой войне я - штатная броня,

Ступенька трона, коврик у дверей -
Телохранитель, менестрель, любовник,
Я не включаюсь в ваш многоугольник,
Но я ловлю движение бровей -
Сигнал "убей!".

Спокойно спи - я сохраню твой сон,
Спокойно правь - я заслоняю спину,
И если я неправ - на гильотину
Пойду за твой нарушенный закон,

И буду знать - я в Риме был вторым,
Был виртуозно, незаметно ценен,
Почти гримёр, почти работник сцены -
Я сделал всё, чтобы не пал твой Рим
Под топоры.


Кажется, я написал блюз О_о"
К кому бы пристать, чтобы мне его записали? Это я даже напеть могу...
Upd: Добавил ещё один куплет. Дотачиваю.

И в петлю вопросительного знака
Сую опять башку, взметая лихо
Отросшие за зиму патлы. Плаха
Меня на час верёвке уступила.
Размен неверен, но не мне скандалить -
На представленье взвинчивают цены.
Кляп правды в глотку впихнут до миндалин,
Я сверхзвезда на эшафотах-сценах:
Испанцы льют мне обувь по размеру,
Три дня назад за колдовство топили,
И если завтра не распнут за веру,
То, видимо, сожгут за содомию.
Я повод дал считать себя безумным?
Простите, леди, я, конечно, смертен.
Прошу Вас встать подальше: девам юным
Не место здесь. А, впрочем, тут и дети...
Раскланиваюсь разночинной черни:
Увидимся на следующей казни!
Эй, падре, хватит слов об искупленье -
Я просто создан делать людям праздник.

Твои куклы играют в блэкджек у меня на столе,
Твои птицы щебечут над ухом, лишь солнце взойдёт,
Этот мир нарисован тобой на замёрзшем стекле
В заблудившемся к чёрту автобусе годы вперёд.
Здесь по небу плывут до рассвета твои облака,
Закрывая от глаз твои звёзды и дольку луны.
Этот мир в три штриха нарисован - чтоб наверняка
Не нашли в него путь даже самые дивные сны.
Я в нём заперт, закован, засвечен, я попросту влип
Как комар в янтаре, как вампир на заре, как дурак.
Твои куклы читают мне вслух чей-то тайный дневник.
Будешь мимо - зайди, посидим. Захвати мне коньяк.